Это утро ничем не отличалось от прочих. Непродолжительное омовение, скромный постный завтрак, просмотр представленных документов, в том числе - свидетельств и доносов. Сначала привести в порядок плоть, затем - задать работу уму. Признаться, в этом кардинал Вальдес упорно и неуклонно шел поперек обычаев и традиций своего времени. Его прихожане вполне обходились без водных процедур и охотно угощались жареным мясом и сыром, если, конечно, не было поста и было мясо... Кардинал же почитал чистоту во-первых и воздержание во-вторых. Да, сегодня был не постный день, но день суда, а для него нужна особая ясность, которую давала скромная пища. Отослав прислуживающего за столом монаха, кардинал бегло просмотрел бумаги. Он уже изучал их прошлым вечером и теперь просто освежал в памяти все эти показания и обвинения, которые ему предстояло выслушать в авторском исполнении обвинителей. Перевернув очередной пергамент, исписанный с двух сторон торопливым почерком судебного секретаря, Вальдес поймал себя на неподобающих инквизитору чувствах - усталости и скуке. Сколько лет одно и то же. Сколько лет борется он со Злом, а его становится все больше, и нет ему конца.
Но положение обязывает продолжать.
Уже сидя в паланкине отец Антонио думал о том, как хитер и коварен лукавый, если даже сами деяния Святой Инквизиции способны пробудить в душах людей не ликование или страх Божий, а озлобленность и уныние. Всегда одно и то же, неисчерпаем этот колодец, неистощим этот поток. Даже сами слуги церкви порой падают духом. Да еще в самый неподходящий момент.
Рука Вальдеса, украшенная перстнем с аметистом, легла на плечо отца Франсуа.

- Вы готовы, друг мой?

- Идемте. Идемте. - тихо проговорил кардинал, покосившись на наиболее нетерпеливых до зрелищ горожан, уже занявших место в зале суда, - Ваше место не среди зрителей, отец Франсуа.

Выпустив из пальцев плечо Бреннэ, инквизитор прошествовал к длинному столу, покрытому темным сукном, за которым уже сидели нотариус и брат Карлос. Почтенный законник восседал, сложив руки перед собой и прикрыв глаза, что делало его похожим на подслеповатый бюст античного философа, постигшего всю скорбь этого мира, а по мнению кардинала - еще и на старого прохвоста, решившего вздремнуть перед началом процесса. Брат Карлос, монах-доминиканец из того самого монастыря, что предоставило свое подземелья для содержания заключенных, поклоном поприветствовал инквизиторов, заодно продемонстрировав блестящую верхушку удлиненного черепа и преданный взгляд. Кивнув монаху, Вальдес, занял свое место и беззвучно зашептал "Pater noster", сложив ладони.

=> Игры с совестью...

Зал был полон, народ толкался, стремясь насладиться представлением чужого страдания, которое пока не коснулось их самих. Сжавшись, мучительно захотела стать маленькой и незаметной. Так противно ей не было никогда, даже когда старый Луис Баррос вел ее к алтарю и его дети натянуто улыбались и кидали злые взгляды на мелкую Теру. Сейчас было совсем плохо. Но раз это случилось, то дна еще не было.
Встала, наклонив голову, потому что все святые отцы спрятали лица под капюшонами.

"Чиста, как горлица небесная..." - подумал отец Антонио, просматривая протоколы допросов духовника и бывших родственников девицы. Раньше доверие святого отца, служа отражением света веры, солнечной пеленой распространялось на весь мир. Как бы хотелось верить в лучшее, как бы хотелось ему, всматриваясь в человеческие души, встречать в них лишь божественное подобие! Но спустя годы допросов и дознаний, когда чистый хрусталь взглядов и заверений обвиняемых разбивался вдребезги, а неприглядная правда тяжелым грязным маслом всплывала на поверхность, он разучился верить в людей, взамен познав беспредельное коварство князя мира сего. Даже самые невинные на вид овечки с небесным голоском и взглядом, словно предназначенные для райских лугов, порой так искусно сплетали изощренные сети лжи, что даже опытные инквизиторы давались диву. Что же говорить о взрослых женщинах, чья красота уже сама по себе является соблазном!
Вальдес обернулся к охране.

- Пригласите духовника.

Невысокий священник, высушенный, как степное деревце, предстал перед судом, скрестив тонкие пальцы так напряженно, словно каждая его рука могла его выдать, и каждая пыталась судорожно удержать товарку от предательства. Темные глаза навыкате растерянно перебегали с капюшона на капюшон, с рук одного заседателя на перо другого, выдавая растерянность.

- Отец Доминик, служащий в церкви святого Мартина? - полувопросительно-полуутвердительно произнес Вальдес, сверяясь со списком. - Вы знакомы с обвиняемой?

- Да. Да, знаком. Я ее духовный отец. Когда родители бедняжки...

- Обвиняемой.

- Да... Когда ее родители умерли, я попытался заменить ей отца, - руки отца Доминика сцепились в клинче, - Я старался наставить ее на путь истинный. Вы понимаете... Молодая красивая девушка нуждается в духовном руководстве.

- Каким товаром торгует ваша духовная дочь, вы знаете?

- Да, конечно. Ромашка, мята, розмарин, гвоздика... Обычные пряности и травы, годные в лекарства.

- И в колдовские мази! - выкрикнул брат Карлос, обвиняющим жестом указав на Тересу, - Всем известно, что розмарин используют ведьмы для своих дьявольских зелий!

- Так же, как повара - для своих приправ, - произнес Вальдес, не повышая тона, - Продолжайте, отец Доминик.

На вытянутом лице монаха отразилось явное недовольство. Отец Доминик дрожащей рукой вытащил из кармана кусок полотна и вытер влажный лоб.

- Я сам смотрел ее товар. Это просто травы! Обычные травы, которые вы можете найти у любого лекаря иили стряпухи. Донна Тереса - скромная, набожная девушка, она никогда бы не позволила себе торговать запрещенным!

Отец Вальдес тяжело посмотрел на духовника. Ах, если бы его слова могли служить прямым доказательством! Однако брат Карлос прав: одни и те же травы могут использоваться как в кастрюле повара, так и в котле колдуна... Но виновна ли в том торговка? Виновен ли кузнец в том, что выковал меч для мятежника? Виновен ли портной, сшивший перчатки для вора? Инквизитор уложил руки перед собой, продолжая изучать допрашиваемого.

- Хорошо, отец Доминик. Мы верим вашим словам. А что вы можете сказать о обвиняемой? Какой образ жизни она вела после смерти мужа? Не водила ли подозрительных знакомств, не вела ли себя легкомысленно?

- Я... Я ведь не страж ей, святой отец! Лишь могу сказать, что на исповедь и причастие ходит она прилежно, и грехи ее не страшнее, чем у всех наших горожан...

- Разве станет ведьма свидетельствовать против себя даже на исповеди! - вновь встрял брат Карлос.

Если бы все было так просто... Она стояла, мечтая о том, чтобы провалиться сквозь землю. Отец Доминик знал Теру с детства, он помогал, когда мог, он венчал... Но эти инквизиторы искали только ложь и зло, даже в самых обыкновенных травах выискивая колдовскую подоплеку.
Предложение того из судей, что встретился ей первым, опять, в сотый раз вернуло ей надежду. Жарко, знаете ли, водичкой покропят, крестик холодный дадут. Хорошо, что им мысль из кипящей воды монету достать не пришла. А то была бы, водичка...

- Благочестивые сеньоры! Донна Тереса - добрая христианка! - воскликнул отец Доминик, и его ладони сплелись друг с другом в молитвенном объятии, - Она даром что небогата, но каждое воскресенье жертвовала храму реал или два! И вдове Сантьяго она помогала, детям ее приносила то печенья, то яблок, и к причастию и на проповеди ходила исправно. А если ее обвиняет сеньорита Гарсиа, так между ними давно вражда!

Он сказал бы и больше, добрый отец Доминик, но сеньорита Гарсиа также исповедовалась ему, а тайну исповеди следует свято чтить, какие бы мерзости не открывались духовнику. Поэтому словесные доводы священник решил заменить горящим взглядом и бурной жестикуляцией расставшихся рук. Вальдес сверился со списком. Да, действительно, одной из свидетельниц проходила Рамона Гарсиа...

- Если вам больше нечего добавить, отец Доминик, инквизиция вас более не задерживает, но оставляет за собой право обратиться к вам в будущем по этому или иному делу. Вы же не откажете нам в помощи... - С почти елейной улыбкой произнес инквизитор и обернулся к секретарю, - Пригласите сеньориту Гарсию.

Пока новая свидетельница занимала место священника, Вальдес негромко произнес, слегка склонившись к доминиканцу:

- Факт вражды действительно имел место? Почему я узнаю об этом сейчас, на суде, брат Карлос? Ведь это вы проводили предварительное расследование этого дела, так? И вы знаете правила...

Монах смиренно опустил глаза и склонил голову, одновременно скрывая лицо капюшоном, что могло быть как демонстрацией раскаяния, так и сокрытием истинных чувств. Жест, знакомый Вальдесу с юности. Инквизитор выпрямился и совсем тихо произнес:

- Молитесь, любезный брат, чтобы приглашеные вами свидетельницы не питали к обвиняемой неприязни.

"Да поотрезать им языки... Возможно, тогда Инквизиция сможет заниматься тем, для чего предназначена, а не разбирательствами бабьих ссор. Спаси меня, Господи, и помилуй!" - подумал отец Антонио, глядя сквозь свидетельницу и видя за ее крепкой спиной толпы и толпы визгливых, болтливых, завистливых женщин, готовых придать костру лучшую подругу, если та встанет на пути. Он смотрел на сеньориту Гарсию и не видел ее, а между тем увидеть стоило. Сеньорита Рамона Гарсиа была хороша собой, как спелое, налитое солнцем яблоко, которое сулит утоление жажды и сладость, но не обещает мягкости персика или податливости винограда. На смуглом наливном лице вызывающе светились светло-зеленые глаза, губы, линией которых восхитился бы любой художник, были сердито поджаты, густые черные волосы сколоты на затылке. "Какой роскошный сосуд греха..." - подумал Вальдес, наконец обратив взор на свидетельницу.

- Сеньорита Рамона Гарсиа. Знакома ли вам обвиняемая?

- А как же незнакома! Очень даже хорошо знакома!

- Что вы можете сказать о ней?

Гарсиа скромно поправила белый платок на пышной груди, словно опасаясь, что он слишком обнажит сукно платья.

- Колдует она, святой отец! Вот не сойти мне с этого самого места! Ведьма проклятая! Ведьма! - крикнула Рамона, обернувшись к Тересе. Вальдес недовольно поджал губы.

- Сеньорита Гарсия, как давно вы знаете обвиняемую? Каковы обстоятельства вашего знакомства?

- Что?

- Как вы познакомились с сеньорой Аугустос?

- Святые отцы! Я уже почитай как семь лет торгую целебными травами и сушеной ягодой! Люди мой товар всегда охотно брали, да еще благодарили меня! Вот даже ваши монахи брали травы для монастырской настойки! И все были мне благодарны! А тут появилась эта...

- Обвиняемая.

- Обвиняемая, да. И всех покупателей к себе-то и приворожила!

Вальдес устало оперся подбородком о руку. Дела завистливых торговцев и торговок он не любил больше всего. Выгоды королевской казне и Святой Инквизиции с таких дел не было почти никакой, а мороки - побольше, чем с закоренелыми отступниками. А уж крику-то... Вальдес бросил выразительный взгляд на Бреннэ, приглашая его к расправе. Раз уж ему так угодно...